Мало кому известно, что 3. Фрейд вместе со своими учениками (Ш. Ференци и др.) посещал оккультистов и изучал очень серьёзно оккультные явления. По поводу более широкого применения теории Фрейда к феноменам культуры можно сказать, что он не сумел найти убедительного объяснения таким антропологическим и историческим явлениям, как шаманизм, ритуалы перехода, визионерский опыт, мистериальные религии, мистические традиции, войны, геноцид и вооружённые восстания. Ни одно из них нельзя понять правильно без использования концепции перинатального и трансперсонального уровня психики.
На телесный аспект движения за человеческие возможности большое влияние оказал В.Райх, который первым использовал работу с телом для анализа неврозов характера. Лучший из неорайхианских подходов - биоэнергетика, терапевтическая система, разработанная Александром Лоуэном и Джоном Пьерракосом (Lowen, 1976). В ней для воздействия на ментальную функцию используются энергетические процессы в теле и язык тела. Биоэнергетический подход сочетает в себе психотерапию и большое количество упражнений, включая дыхание, позы, движения и прямое мануальное вмешательство (другими словами – это некая попытка «осовременить» древние йогические практики).
Велика заслуга Райха в исследовании биоэнергетических процессов, а также психосоматической корреляции причин эмоциональных расстройств и методов их лечения. Он прекрасно знал о мощных энергетических потоках, лежащих в основе невротических симптомов, и понимал бесполезность одних лишь невербальных методов их лечения. Его представления о броне характера и о роли мускулатуры в развитии неврозов имеют непреходящее значение. Наблюдения во время сеансов с ЛСД подтверждают основные идеи Райха об энергостазе и о задействованности мышечной и вегетативной систем в неврозах. Эмпирическая конфронтация пациента со своими психологическими проблемами обычно сопровождается сильной дрожью, судорогами, подёргиваниями, долго сохраняющимися странными позами, гримасничанием, отдельными звуками, иногда рвотой. Совершенно ясно, что психологические аспекты этого процесса - перцептуальные, эмоциональные и понятийные элементы, - и ярко выраженные физиологические проявления тесно связаны между собой и представляют две стороны одного и того же процесса.
Отто Ранк предложил также внести изменения в технику психоанализа, и они были столь же радикальны и решительны, как его теоретические выводы. Он предполагал, что вербальный подход к психотерапии имеет весьма ограниченное значение, и внимание следует перенести на непосредственный опыт. По его мнению, самое главное в терапии, чтобы пациент заново прожил родовую травму, без этого лечение нельзя считать завершённым.
Что касается роли родовой травмы в психологии, на самом деле Фрейд был первым, кто обратил внимание на то, что она может быть прототипом и источником всех будущих беспокойств и тревог. Он рассматривал этот вопрос в ряде своих работ, но отказался принять крайние суждения Ранка по этому поводу. Было также серьёзное различие в понятиях родовой травмы у Фрейда и у Ранка. Если Фрейд выделял в качестве источника тревоги экстремальные физиологические трудности, связанные с процессом рождения, Ранк связывал тревогу с отделением от материнской матки, т.е. от райской ситуации, в которой все потребности удовлетворялись сразу и без приложения каких-либо усилий.
Психофизическая интеграция Мильтона Трейгера эффективная методика работы с телом, направленная на раскрытие человеческого потенциала (Trager, 1982). Путём регулярных последовательностей пассивного перекатывания, сотрясений и вибраций пациенты достигают состояния глубокой телесной и психологической релаксации. Спектр техник, направленных на раскрытие человеческих возможностей, останется неполным, если не упомянуть различные формы массажа, приобретающего всё большую популярность, - начиная с чувственных его форм и кончая техниками, при помощи которых осуществляется сильное воздействие на энергии тела, например, полярный массаж.
Гешталът-терапия, разработанная Фрицем Перлзом очень быстро стала популярной. На Перлза большое влияние оказали концепции Фрейда, Райха, экзистенциализм и особенно гештальт-психология. Основной принцип немецкой школы гештальта состоял в том, что люди не воспринимают вещи несвязанными и изолированными, а организуют их в процессе восприятия в осмысленные целостности. В гештальт-терапии подчёркивается холистичность; это техника личностной интеграции, основанная на идее о том, что вся природа есть единый и связный гештальт. Внутри этого целого органические и неорганические элементы составляют непрерывные и постоянно меняющиеся паттерны согласованной активности.
Главное внимание гештальт-терапия уделяет не интерпретации проблем, а повторному переживанию конфликтов и травм здесь и теперь с внесением осознавания во все телесные и эмоциональные процессы и завершением всех незаконченных в прошлом гештальтов. Пациента побуждают принять на себя полную ответственность за процесс и освободиться от зависимости от родителей, учителей, супруга и терапевта. Часто в гештальт-терапии используется индивидуальная работа в групповом контексте. Под особым контролем главные условия процесса — дыхание и полное осознавание собственных телесных и эмоциональных процессов. Терапевт уделяет особое внимание тому, какими способами пациент прерывает свой опыт. Он устанавливает эти тенденции и способствует свободному и полному переживанию и выражению развёртывающихся психологических и физиологических процессов.
Ещё одной эмпирической техникой, представляющей большой интерес, является первичная терапия, разработанная Артуром Яновым (Janov, 1970, 1972а, 1972b). Истоки терапии были строго эмпиричными, эта система возникла благодаря нескольким случайным наблюдениям огромного облегчения и изменения фундаментальных установок у пациентов, позволявших себе издавать нечленораздельные, примитивные звуки. По теории, построенной Яновым на основе наблюдений за преднамеренно вызванными «примитивностями» ("primals"), как он это назвал, невроз - это символическое поведение, защищающее от чрезмерной психобиологической боли, связанной с травмами детства. Первичная боль относится к ранним событиям жизни, которые остались не отреагированными. Эмоции и ощущения из-за этого накапливаются в напряжениях или преобразуются в защитные механизмы. Помимо нескольких слоев первичной боли, связанной с различными периодами детства, Янов также признаёт боль, коренящуюся в памяти о травматическом рождении. Все виды первичной боли выводятся из сознания, потому что осознавание её означало бы невыносимые страдания. Такая боль препятствует аутентичности жизненного опыта и, по мнению Янова, мешает человеку «быть реальной личностью».
Лечение направлено на преодоление защитной реакции и на проработку первичной боли путём переживания в полном объёме, как самой боли, так и воспоминаний о событиях, которые были её причиной. Главным результатом этого терапевтического подхода является "первичный крик" - непроизвольный, сильный и глубокий звук, который в сжатой форме выражает реакцию пациента.
Юнговское представление о человеке - это не образ биологической машины. Он признавал, что в процессе индивидуации человек может трансцендировать узкие границы эго и личного бессознательного и соединиться с высшим «Я», которое соразмерно всему человечеству и всему космосу. Таким образом, Юнг может считаться первым представителем трансперсональной ориентации в психологии.
Тщательно проанализировав свою собственную сновидческую жизнь, сновидения своих пациентов, фантазии и иллюзии психотиков, Юнг выяснил, что в сновидениях обычно содержатся образы и мотивы, характерные не только для мест, разделённых большими расстояниями по всему миру, но и для различных периодов истории человечества. Он пришёл к выводу, что помимо индивидуального бессознательного существует коллективное, расовое бессознательное, общее для всего человечества и являющееся проявлением созидательной космической силы. Сравнительную религию и всемирную мифологию можно поэтому рассматривать как уникальный источник информации о коллективных аспектах бессознательного. По Фрейду, мифы можно интерпретировать с точки зрения характерных проблем и конфликтов детства, а в их универсальности отражается общность человеческого опыта. Юнг же считал, что такое объяснение неприемлемо; он часто наблюдал, что универсальные мифологические мотивы, или мифологемы, встречались у людей, для которых всякое знание такого рода вообще исключалось. Это навело его на мысль о мифопорождаюших структурных элементах в бессознательной психике, которые служат источником не только фантазий и сновидений отдельных людей, но и мифологии народов. Таким образом, сновидения можно считать индивидуальными мифами, а мифы – коллективными сновидениями.
Для Юнга проблема пола - главное противоречие людей после оппозиции Персоны и Тени (жизни и смерти) - выявляется в противопоставлении Анимы и Анимуса.
Анима. Юнг полагал, что в сферу бессознательных страстей нас увлекают не только отрицание и вражда, но и притяжение любви. Это тоже два полюса мира. Оба пола равно имеют Персону и Тень, при этом тень у мужчины обычно олицетворяется как другой мужчина, у женщины - как другая женщина. Но подсознание мужчины содержит дополняющий женский элемент, вытесняемый из его внешней жизни, а подсознание женщины - мужской. Называя образы, которые выступают посредниками между сознательной и бессознательной природой человека соответственно Анимой и Анимусом, Юнг в некоторой степени следует за своим учителем Фрейдом: бессознательные идеи души, наиболее доступные человеку (а потому и психическая патология) нередко связаны с образом противоположного пола.
Анима - архетипическое явление и не представляет характера какой-то одной женщины, хотя осознается через реальных женщин (и прежде всего, через образ матери). "В мужском сознании существует коллективный образ женщины, с помощью которого он постигает женскую природу, - пишет Юнг. - Каждая мать и каждая возлюбленная становится воплощением этого вечно присутствующего и не имеющего возраста образа, который соответствует глубочайшей реальности человека". Анима обычно выглядит молодой. Она мудра, но не слишком, она скорее обладает "скрытым секретом мудрости". Анима часто связана с землей и с водой, несёт в себе "хаотическое требование жизни" и может быть наделена великой властью. Она также имеет два аспекта - светлый и тёмный. Анима непостоянна как женщина, в образ которой она воплощается, и для ее описания Юнг обычно обращается к мифологическому подходу, который "прослеживает жизненный процесс души гораздо более аккуратно, чем абстрактная научная формула". Юнг считает Аниму душой мужчины - не в христианском смысле, где она выступает как бессмертная суть личности, а как её понимали древние - просто как часть личности.
Чтобы избежать смешения, Юнг использует слово "анима" вместо слова "душа", психологически трактуя его как "восприятие полубессознательного психического комплекса, имеющего частичную автономию функций". Но понятие Анимы имеет духовный смысл, и её образ проецируется не только на языческих богинь, но и на Деву Марию. Аналогию можно найти в старокитайских текстах, где говорится, что когда человек в плохом настроении, им правит женская душа (инь). С точки зрения астромифологии Анима соответствует женским архетипам Луны и Венеры. Первый - более древний архетип Матери, олицетворяющий преемственность вечной реки жизни и детскую восприимчивость души. Именно с Луной и лунным архетипом связана зыбкость чувств и неуверенность в себе, предчувствия и перепады эмоций. Второй - более молодой образ богини любви, выявляющий мощь земного плодородия, а также и развитые, стабильные и глубокие чувства человека. Именно в смысле этого архетипа Анима отличается от души.
Юнг говорит о том, что образ Анимы может совпадать у человека с понятием Тени (примером такого смещения может служить мужское утверждение "Все беды от женщины"). И в астрологии архетип Луны с обманчивым стремлением назад, в детство и иллюзорное бессмертие не осознающей себя природы, а архетип Венеры несёт в себе силу чувственного соблазна, что соотносит его с невидимой властью владыки иного мира. В мифологии есть переходные образы Луны-колдуньи (Геката) или женщины-вампира (Лилит или Ламия), и богиня любви часто противостоит Громовержцу, как и его потусторонний противник. Но борьба богини любви с главой пантеона не является вечной и часто кончается браком сильнейшего мужского и сильнейшего женского образов. Юнг негативно оценивает ситуацию, когда Анима (как полуосознанное) сливается с Тенью (совсем неосознанным): это говорит о слишком большой власти бессознательного над человеком. И действительно, в этом случае более древний архетип противоборства природных сил, лежащий глубоко в подсознании не даёт проявиться архетипам более развитого сознания - и вместе с ними чувствами преданной и плодотворной любви. Власть Анимы над человеком соответствует бессознательной привязанности к матери и первой влюбленности.
Анимус. Подобно Аниме мужчины, это понятие включает в себя три разноуровневых компонента: коллективный образ мужчины, индивидуальные представления человека о мужских качествах и мужской принцип, скрытый внутри женщины. Если Анима приносит неосознанные волны настроения, Анимус - бессознательную убеждённость, заставляя настаивать на воспринятых утверждениях и общепринятых мнениях вместо их действительного осознания. Как мать является первым носителем образа Анимы, так отец становится воплощением Анимуса, который затем проецируется на множество других мужских фигур. "Анимус подобен собранию отцов или достойных людей, которое изрекает непререкаемые "разумные" суждения. При ближайшем рассмотрении эти суждения оказываются широко распространёнными высказываниями или мнениями, более или менее бессознательно усвоенными с детства и спрессованными в догму истины и справедливости, - сводом аксиом, которые, если сознание не может компетентно разобраться в ситуации (что случается нередко), моментально предоставляет готовое мнение. Иногда такие мнения имеют форму так называемого здравого смысла, иногда они похожи на пародию обучения: "Люди всегда так делают" или "Все говорят, что это так".
Анимус играет позитивную роль, создавая опору в критической ситуации и стимулируя стремление к знаниям и истине. Для Юнга Анима и Анимус являются, прежде всего, посредниками между сознанием и бессознательным. В полубессознательной, "вспомогательной" природе психических функций Анимы и Анимуса, уводящей нас в глубь своей души, основная их ценность. Юнг пишет:
"В навязчивом состоянии обе фигуры теряют свой шарм и свою ценность; они сохраняют их, только когда обращены не к миру, а вовнутрь, когда они являются мостами к бессознательному. Обращённая к миру Анима непостоянна. Капризна, мрачна, бесконтрольна и чисто эмоциональна, иногда наделена демонической интуицией, беспощадна, хитра, неверна, злобна, двулика и скрытна. Анимус упрям, держится за принципы и формальный закон, догматичен, стремится к преобразованию мира, теоретизированию, спорам и господству. Оба имеют дурной вкус: Анима окружает себя низкими людьми, а Анимус идёт на поводу у второсортных идей".
Архетипы духа и великой матери. Образ Мудрого Старца, часто возникающий в снах и ещё чаще появляющийся в сказках, Юнг называет архетипом Духа. Он может предстать в разных формах: как старый мудрый человек или не менее мудрое животное, как царь или отшельник, злой колдун или добрый помощник, целитель или советчик, - но всегда он связан с некоей чудесной властью, превосходящей человеческие способности. Этот архетип заставляет человека приподниматься над своими возможностями. На эту фигуру как бы переходит очарование Анимы, и архетип Мудреца может представить серьёзную угрозу личности, поскольку, когда он пробуждается, индивид часто начинает верить, что она владеет "манной" - магической властью, мудростью, даром исцеления или пророчества.
Такой человек может и на самом деле приобретать некий дар, поскольку, познав бессознательное до этой точки, он продвинулся дальше других. Кроме того, в этом архетипе есть власть, которую люди интуитивно чувствуют и которой они не могут легко противостоять. То, что он говорит, захватывает их, даже если кажется непонятным. Но эта власть может стать разрушительной и побудить человека к действиям, превосходящим его силы и способности: реально он не обладает мудростью, которая является на самом деле голосом бессознательного и нуждается в критике разума и понимании, чтобы стала доступной её действительная значимость. Если человек верит, что он следует своим мыслям и своей власти, когда на самом деле они происходят из бессознательного, им могут овладеть навязчивые идеи или мания величия (крайний пример такого рода - сумасшедший, который мнит себя королём). Однако если человек будет "слушать" голос бессознательного и понимать, что он лишь проводник скрытых сил, тогда это путь к развитию индивидуальности. Архетип Великой Матери оказывает подобное действие на женщину. Она начинает верить, что наделена неограниченными способностями к любви, пониманию и защите, и посвящает себя служению другим. Юнг определяет эти глобальные мысли личности, не свойственные ей, как "вторжение из коллективного бессознательного" и приводит в пример художественное произведение "Отец Кристины Альберты": "М-р Примби открывает, что в действительности он - воплощение Саргона, короля королей. К счастью, гений автора спасает бедного старого Саргона от патологического заблуждения и даже дает читателю возможность заменить трагическое и вечное звучание в этой жалкой претензии. М-р Примби, полное ничтожество, осознает себя как точку пересечения всех веков прошлого и будущего. Это знание куплено не очень дорогой ценой небольшого сумасшествия, доказывающего, что Примби не до конца пожрало чудовище первобытного образа - к чему он был близок".
В целом Юнг пытается уложить в архетипы Древнего мудреца и Великой Матери всё, что выходит за рамки личного и относится к области коллективного бессознательного.
К юнговскому образу Духа - старца, который, правда, нередко предстает и юношей, - следует отнести все "мужские" мифологические архетипы (такие, как Демиург, Царь богов, божественный Кузнец, культурный герой, Трикстер, непобедимый бог войны и т.д.). А к образу Великой Матери - всё "женское": и мятежной Прародительницы-Воды, подымающей морские бури (аккадская праматерь - море Тиамет); и цивилизованной кормилицы-Земли, следящей за порядком времен года (римская Церера); и старухи-Судьбы, возвещающей смерть (шумерская Натмар), и вечно юной Зари (индийская Ушас), и Помощницы при родах (греческая Луна-Артемида) и подземной Мстительницы (египетская Серкет). Однако эти архетипы и в самом деле слишком разноплановы, чтобы стоило их сводить в один единственный, воистину непостижимый и чудовищный образ: по-видимому, все же разные функции занимают в психической структур® разное место. Поэтому, говоря о проявлениях архетипов в психике, Юнг на самом деле рассматривает мифологические образы Духа и Великой Матери более узко, соотнося их лишь с двумя самыми древними архетипами, которые наиболее приближают нас к сфере бессознательного. В то же время образы Анимы и Анимуса, как посредники между бессознательным и разумом, естественно, соответствуют архетипам, оформившимся позднее. Мы можем сказать, что сама теория Юнга, основанная на антитезе мужского и женского, отражает стадию развития двух последних мифологических архетипов: идеально-женского и идеально-мужского образов (богини любви и непобедимого военного предводителя богов, - Венеры и Марса). Образ бога-Трюкача, владеющего словом как орудием обмана и порой имеющего черты гермафродита, логически предшествует их оформлению и по отношению к этим более новым архетипам, несомненно, выступает как Тень.
Почему же эти древние архетипы опасны для современного сознания?
Как заметил Юнг, архетип Духа равно содержит в себе и высшее, божественное, и низшее, демоническое. Так всевидящее Небо совмещает в себе тьму и свет: оно светит и благу и злу, допуская всё и веками равнодушно взирая на создание и уничтожение. В мифах Небо далеко от людей, оно выше добра и зла, и таков же человеческий дух: нет ничего, чего он оправдал бы ради своей идеи движения вперед, ибо его суть - в самом вечном движении, в бесконечной трансформации жизненных форм. Небо рождает облака-чудовища и позволяет им растаять в воздухе. Точно так же Дух относится к жизни и смерти, всегда оставаясь непричастным к скорби и страданию, которые его небесное творчество вызывает на земле. Такова природа мысли в высшем смысле этого слова: она вне земных ограничений, и потому для нее смерти нет. Одержимость архетипом Духа распахивает перед человеком и человечеством бездну самоуничтожения. Это станет более очевидным, если понять древность архетипа Духа: он возник, когда ещё не существовало души. То есть тогда ещё не было той памяти о прошлом, из которой потом родилась душа. Дух не помнит себя. Поэтому он не хранит культуру и не ценит прошлое. Поэтому, вознося человека к небесам рациональной мысли, он опускает его до уровня зверя в смысле всех других человеческих качеств, кроме его самой первой характеристики homo sapiens.
Духовное и выше, и ниже нас, говорит Юнг: оно скрывает в себе одновременно сверхчеловеческое (сверхсознательное) и животное (бессознательное). И действительно, к какой сфере отнести телепатию, если люди лишь стремятся к передаче информации на расстояние, а неразумные животные в совершенстве владеют этим умением?
Надо понимать, что выход к коллективному бессознательному трансформирует понятие о своём "Я" в буквальном смысле до неузнаваемости. Во-первых, когда человек сталкивается с доселе незнакомой, коллективной частью своей психики, ему может показаться, что он исполняет приказы иного, высшего существа. Оно представляется ему более разумным, чем он сам: ведь он ощущает волю многих людей, которая, несомненно, разумнее его одного (возможно, отсюда многочисленные рассказы об инопланетянах). В этом случае индивид может отречься от обретённого "Я" своей судьбы и отдать его на откуп богу-царю Юпитеру (неважно, мудрому богу своего народа, заморскому гуру или доброму инопланетянину; в любом случае это будет регрессом к Анимусу). С другой стороны, если человек глубоко проникся архетипом Старуна, он не признаёт над собой ничьей власти и вынужден отождествлять себя с возникшим в его сознании высшим образом, а это порой оказывается ещё хуже. Если он не смог или просто не приложил усилий, чтобы сформировать этот образ самостоятельно, сделать его уникально-своим, а формально воспринял его из юпитерианской культуры, перед нами клинический случай мании величия. Юнг отмечает патологическое проявление архетипа Мудреца у мужчины, и понятно, что женщина более защищена по отношению к древним архетипам, поскольку привыкла признавать над собой неуловимую власть высших ощущений. Образ Мудрого Старца увлекает мужчину, как ранее Анима, становясь проводником духа в скрытые сферы материи. Женщина воспринимает неведомое более субъективно и более искажённо, чем мужчина.
Наряду с образом Древнего Мудреца Юнг выделяет женский образ - фигуру Великой Матери. Архетип Прародительницы жизни, соответствующей ему, - это самый древний образ мифологического сознания. Он символизирует зарождение жизни как таковое, ассоциируется с глубинами моря (архетипический образ Моря-Матери) и соответствует астрологическому архетипу Нептуна. Для Юнга этот архетип ведёт начало от реального образа матери. Нептунианский архетип Великой Матери - Матери Мира - олицетворяет собой коллективное бессознательное в наиболее полном смысле этого слова. Нептунианский архетип Матери Мира не предполагает никакого "Я": оно растворяется в нём, как кукла из соли в морской воде (так определил его индийский мистик Рамакришна, служивший Великой Матери Девы).
Юнг называет поглощённость этими архетипами "раздутостью, распылением" (inflation), указывая, что личность увеличивается до чего-то большего, чем она сама, что вовсе не является ничьим личным, а только коллективным. Чувство своего подобия Богу или ощущение себя сверхчеловеком, вызываемое этими архетипами, вводит нас в заблуждение. Когда "Я" находит точку опоры где-то между сознанием с трудноопределяемыми ценностями и бессознательным с его витальностью и властью, это знаменует появление нового центра личности, отличающегося по природе от центра "Я". Юнг называет новый центр личности Собой (Self - "самость, самобытность").
Обманщик-трикстер. Юнг резко противопоставляет сознание, с детства воспитанное в человеке обществом (способность мыслить словами, традиционный разум и здравый смысл, которые формируют эго - вместе с его эгоизмом), и возникающее в нём личное зрелое самомознание (Самость). Эго может рассматриваться только как центр сознания, и если оно подвергается опасности разрушения, как переполненный стакан, из которого выливается содержимое. Самость же может включать и сознательное, и бессознательное. Самость соединяет противоположные элементы мужского и женского, сознательного и бессознательного, хорошего и плохого и по пути преобразует их. Но чтобы выйти к ней, необходимо принять то, что в каждом есть низшего, бессознательного и хаотического. На первом этапе бессознательные стремления выявляются как личные комплексы и проблемы. Здесь властвует традиционный разум, проецируя на жизнь души запреты и табу прошлого. На втором - как интуитивные откровения;
Юнг использует для этой стадии религиозный термин "просветление". Здесь ведущая роль переходит к душе - чтобы разум мог изменить своё отношение к миру и начать формирование нового центра своей индивидуальности. Это процесс проявления новой личности, которая до того спала в человеке: он существовал в мире как эта индивидуальная личность лишь в потенциале. На третьем этапе достигается интеграция разума и души, и проводником в область неведомого вновь становится интеллект. Но он занимает уже не господствующую, а служебную роль по отношению к личности в целом, не препятствуя трансформациям души и позволяя личности включать в свое "Я" все новые сферы коллективного сознания, чтобы своим синтезом помочь образованию её полноты.
Для индийцев в Брахмане содержится и низшее, и высшее, в Китае Дао тоже включает в себя всё (и ян, и инь), и развитие Золотого цветка, бессмертного духовного тела (высшей цели китайской йоги), зависит от взаимодействия светлых и тёмных сил. Но Юнг не считал, что Запад должен подражать Востоку, владея собственным инструментом воли и знания: "Научное знание является инструментом западного ума, с помощью которого мы можем открыть больше дверей, чем голыми руками... оно мешает нашей интуиции, только когда утверждает, что его метод - это единственно возможный способ понимания. Восток учит нас другому, более широкому, более глубокому и более высокому пониманию - пониманию через жизнь... обычная ошибка западного человека, когда он сталкивается с проблемой понимания идей Востока, - это повернуться спиной к науке и, увлекаясь восточной мистикой, стать формальным подражателем практик йоги (теософия является лучшим примером этого)".
В снах и видениях человеку являются архетипические образы разума-помощника, проводника в неведомые и забытые сферы личной и коллективной памяти (такие, как "человек с острой бородкой" - Мефистофель в первой серии снов). Мифологически эти образы относятся к архетипу бога ума и речи Меркурия-Гермеса - проводника людей в подземный мир и вестника богов. Этот архетип смыкается с образом Трикстера - трюкача и обманщика, каким и является греческий Гермес. Из описания Юнга можно видеть, что он рассматривает Трюкача как одно из проявлений антиномичной природы самого Духа, находя в нем черты подобия этому древнему архетипу. Но в отличие от Духа, которому присуща неопределённая, сверхчеловеческая и одновременно животная природа. Юнг подчёркивает человеческие черты Трюкача.
Хитрость и ум делают образы обманщика-Трикстера порой похожими на Мефистофеля, что отражает современные представления о провоцирующей роли интеллекта по сравнению с чистотой души. Главная архетипическая черта - нарушение социальных установок - по Юнгу, характерная черта Тени, и он рассматривает образ Трикстера, прежде всего, как иллюстрацию теневых сторон общества. В мифологии это нарушение воспринимается позитивно, как сила разума, рушащая все барьеры. Но если в мифах Трюкач демонстрирует интеллектуальные достижения человечества, то в сказках его дурачества и его хитрость чаще воспринимаются как проявления более низкого ментального уровня по сравнению с тем, которого уже достигло общество. Воплощая в себе первозданный человеческий разум как память и хитрость, которой не обладают животные, обманщик-Трикстер играет роль Тени прошлого по отношению к той новой идеальной личности, к которой стремится человечество.
Подобно этому, в индивидуальном случае, когда человек изменяется, он склонен рассматривать своё прежнее "Я", то есть своё прежнее сознание, столько времени обманывавшее его, как мешающую Тень. Первый шаг к интеграции личности, по Юнгу, - осознание Тени -негативных сторон личности, которые скрывают в себе и природный потенциал развития. Этот шаг одновременно предполагает понимание противоречивости мира и антиномичной стороны разума, которое позволяет принять его скромную роль помощника. Если образ Трюкача-обманщика раскрывает перед нами предыдущий этап развития сознания, его черты указывают на скрытые теневые качества, которые неизбежно проявятся в человеке, если его сознание упадёт ниже традиционных установок культуры.
Здесь следует отметить, что понижение ментального уровня является неизбежным, хотя и временным следствием вторжения в сферы бессознательного: столкновение с неведомым лишает нас обычной ловкости ума, а порой и возможности воспользоваться традиционным знанием. Выключение рассудка - Трикстера компенсируется возвратом к животной интуиции Духа.
Но осознание своей совершенной некомпетентности и неполноты - необходимое условие движения к более высокому уровню знания и полноты. Именно поэтому в сказках царём становится Иван-дурак, обманывая себя и нас полной неспособностью к традиционной нормальной жизни - ради того, чтобы сделать её более полноценной.